И. Гинзбург - "Левитан". Страница 7
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11
Пасмурным летом 1886 г. Левитан впервые увидел Волгу.
Он
писал оттуда отчаянные письма: залитые дождем речные просторы повергали его в
тяжелую тоску. Как все очень нервные и впечатлительные люди, Левитан остро
воспринимал хмурые дни. Но он привез оттуда две хорошие (особенно вторая) вещи:
«Пасмурный день на Волге» и только начатый «Вечер на Волге» (1886-1888). Первая
из них - взволнованная ветром река с низкими треугольниками барж - впоследствии
повторялась им неоднократно, пока не нашла своего окончательного выражения в
тревожно-радостном, «Свежем ветре» (1895).
«Вечер на Волге» был большим шагом вперед в творчестве
художника. Левитан нашел в нем то строгое «немногословие», которым он
впоследствии владел с большой силой. Широкое и сонное течение по вечернему
притихшей реки, ее низкие луговые берега, высокое пасмурное небо потому так
притягивают зрителя, что художник сумел здесь сосредоточить внимание на главном
в волжском пейзаже - серебрящемся свинце широкой воды, «тушит» и скрадывает
подробности, оставляя лишь широкую кривую линию берега и подчеркивающие ее
мощный изгиб темные силуэты лодок. Он так же чутко скромен в цвете: весь пейзаж
выдержан в лилово-сером тоне с мягкими зелеными акцентами в береговой траве,
как нельзя лучше передающими свет и воздух сырых речных сумерек.
Левитан уже начинает не только наблюдать: он отбирает из
множества признаков те, что могут в первую очередь передать действительный
характер и реальное впечатление увиденного. А тихий волжский вечер не был
порождением одной только печальной мысли Левитана. Каждый бывавший на Волге в
пасмурные дни мог увидеть ее такой же. Такой увидел ее впервые А. П. Чехов,
писавший в 1890 г.: «Солнце спряталось за облако, стало пасмурно, широкая Волга
представляется мрачной. Левитану нельзя жить на Волге. Она кладет на душу
мрачность». Мы знаем, что Левитану можно было жить на Волге: он показал нам ее
и в ликующий летний день. Но правдивейший хмурый ее облик сохранен в «Вечере на
Волге».
Летние поездки конца 80-х и начала 90-х годов, отмеченные в
жизни Левитана дружбой с ученицей-художницей С. П. Кувшинниковой, положили
начало таким его известным пейзажам, как «У омута», «Тихая обитель», ее
варианту – «Вечерний звон», «Над вечным покоем» и др.
Первый большой этюд картины «У омута» был написан в 1891 г.,
по рассказу Кувшинниковой, на месте, где, по преданию, утопилась девушка,
которую разлучили с возлюбленным - конюшим, отданным в солдаты. Но
левитановское «У омута» не носит на себе следов этого трагического
происшествия.
Подобно более раннему «Заросшему пруду» (1887) это - верный
и тонкий взгляд реалиста-художника, создающий из тысячи зеленых оттенков
прибрежных верб, из прудовой ряски, из легкой речной ряби картину такой строгой
и простой правдивости, что иной и отмахнется от нее, как от будничной
„фотографии". В «Омуте» Левитан не порывает с деталями, как в «Вечере на
Волге». Не порывает потому, что «Омут» - не широкий речной простор: художник
смотрит на него вблизи и пристально; он видит отдельные ветки, бревна старых
мостков, молодой побег лозняка. Этот «близкий взгляд» здесь необходим; здесь
пригодился и строгий, точный рисунок. Однако, отдавая дань подробному уточнению
форм, художник добивается здесь единства цветом: «Омут» выдержан в суровом
зеленом тоне густого затененного кустарника; последнему вторит глубокая, темная
вода и даже струящийся над омутом воздух.
«Тихая обитель» появилась на Передвижной выставке 1891 г.
К
тому времени ежегодное появление работ Левитана на Передвижных выставках
вызывало неизменный интерес и публики и прессы. Но появление «Тихой обители»
сопровождалось особенно шумным успехом. Критика Враждебного передвижникам
лагеря, в лице Александра Бенуа, впоследствии даже утверждала, что до «Тихой
обители» Левитан не создал ничего хорошего, что она была подобна «свежему,
душистому воздуху», хлынувшему в «спертое выставочное зало». В эти дни «Тихая
обитель» была на устах у всей интеллигентской Москвы.
Приехавшего туда А. П. Чехова немедленно повели на выставку.
„Левитан празднует именины своей великолепной музы, - писал Чехов сестре. Его
картина производит фурор. По выставке чичеронствовал мне Григорович [...], от
левитановского пейзажа он в восторге [...] Плещеев видит разлад между названием
картины и ее содержанием: помилуйте, называют это тихого обителью, а тут все
жизнерадостно...» и т. д. Во всяком случае успех у Левитана не из
обыкновенных». Сам Чехов от подробной критики воздержался, хотя обычно в
письмах своих неоднократно писал о «прекрасных» работах Левитана; но известно,
что он отметил во всех работах художника, связанных с Плесом, появившуюся
«улыбку».
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11