И. Гинзбург - "Левитан". Страница 8

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11

Толчком к созданию «Тихой обители» послужило одно радостное зрительное впечатление, о котором вспоминает С. П. Кувшинникова.

После ряда тяжелых дней, омраченных обычной тоской лета 1888 г., которое он проводил на Плесе, Левитан увидел как-то ясным вечером тлеющие на солнце купола затерянной в лесу церкви. Необычно светлый и тихий вечер в укромном лесном углу совершил в нем перелом и заставил запомнить этот момент как исходный для создания в будущем «Тихой обители» и «Вечернего звона».

Многие биографы и друзья Левитана в таких случаях любили подчеркивать его привязанность к православной церковной службе и умиление перед ее «мистической прелестью». Между тем в работах Левитана (а их число, вместе с этюдами, доходит до тысячи холстов) «церковный пейзаж» занимает ничтожное место, хотя пейзаж и был «славен» церквами не менее, чем своими «поэтическим» безлюдием и запустением. Правда, в минуты, следовавшие за периодами беспросветной тоски, Левитан бывал склонен видеть в прекрасной и жизненной природе «бога»;подчас увлекал его и церковный обряд в лесной глуши, так же как на него изредка находило безотчетное, сентиментально-умиленное созерцание природы. Но эта созерцательная умиленность, вопреки довольно распространенному мнению, проявляется лишь в редких пейзажах Левитана: кроме «Тихой обители» и «Вечернего звона», она нашла себе место в «Сумерках» (1898), в «Забытых» (1893) и отчасти в известной его картине «Над вечным покоем». Но даже и в этих работах нельзя не видеть прежде всего реальное, четкое пейзажное своеобразие.

Поэт Плещеев недаром заметил разлад между названием и содержанием «Тихой обители». Разлад этот менее отчетлив в «Вечернем звоне», но и здесь за розовыми монастырскими стенами, излишне сладко перекликающимися с розовыми грядами облаков, кроется простая вечерняя радость в сплошь рыжем кустарнике на заднем плане в скромной зелени переднего.

Здоровая жизнерадостность и трезвость в творчестве чаще побеждает умиление Левитана, чем подчиняется ему. Это относится даже к знаменитому «Над вечным покоем» (1894), понятому многими сентиментально-религиозничающими современниками художника как призыв к вечности. Ширь северного озера (идея картины возникла на озере Удомля, близ Верхнего Волочка), огромное холодное небо властно говорят нам о суровой мощи пространствах Севера вопреки налету сентиментальной печали и навязчивому названию. Приходится даже искать затерянный возле церкви погост, напоминающий о «вечном покое» и смерти.

Левитан не раз терял присутствие духа в борьбе за жизнь, достойную его таланта, многим в жизни увлекался и часто впадал в отчаяние. Он был исключительно и болезненно чувствующим человеком.

Отдельное впечатление могло его выбить из колеи надолго. Но не этим одним определялась та душевная подавленность, с которой всегда боролось ясное, живое и полнокровное дарование художника, хотя его биографы усердно пытались объяснить эти черты только личными свойствами Левитана.

 Восьмидесятые годы в русской литературе и искусстве в большой мере характерны пессимизмом. Русская действительность была настолько мрачна, бесправие и реакция настолько сильны, а народ настолько угнетен, что многие русские писатели и художники отдали дань пессимизму. Подобному пассивному отношению к действительности особенно способствовало то обстоятельство, что значительная часть литературы и искусства того времени была под сильнейшим воздействием уже вырождавшегося народничества. Закрывая глаза на возможности коренного революционного уничтожения самодержавия, боясь революции и не видя (или не желая видеть) исторической роли зарождающегося в России пролетариата, либерально-народническая интеллигенция была способна лишь печалиться о тяжкой народной судьбе и возмущаться в тиши кабинетов собственным бесправием.

Явственным выражением этих сентиментально-либеральных настроении служит - в особенности со второй половины 80-х годов - почти вся живопись передвижников.

Левитан не избегнул народнических увлечений. Он был подготовлен к этому и своим детством, и сознанием своего личного бесправия, и многими связями и знакомствами с либеральными художниками, писателями и журналистами, и влиянием русской литературы, и постоянными наблюдениями русской деревни.

Нельзя было писать русскую природу, не видя за ветхой декорацией нищенских изб и сараев голодную крестьянскую жизнь. Левитан ее знал и видел; но в своих мыслях не шел дальше искренней жалости к народной доле, а на практике - дальше личной благотворительности.

Киселев А.А. "Горная река"

Березовая роща. 1885-1889

Бялыницкий-Бируля В.К. "Начало весны"