Левитан Исаак  


БАБКИНО. Страница 1

1-2-3

А вот и флигель Левитана,
Художник милый там живет,
Встает он очень, очень рано
И тотчас чай китайский пьет.
Позвав к себе собаку Весту,
Дает ей крынку, молока
И тут же, не вставая с места,
Этюд он трогает слегка...


Наивные и дружеские вирши эти написал самый скромный из рода Чеховых — Михаил. Антон Павлович поселил его вместе с Левитаном в бабкинском флигельке - сарайчике. Подсадив художнику сожителя, Чехов был спокойнее.

Выздоровление Исаака Ильича пошло быстро. Его никогда еще не окружало такое веселое, умное, даровитое общество. Художник не расставался с милыми и приятными ему людьми с утра до ночи и оценил и полюбил их со всей горячностью своего сердца, на какую только был способен. Семья Чеховых, дружная, острая, неистощимая на всякие дурачества, в то же время умевшая усидчиво и настойчиво трудиться, когда считала себя не в праве отдыхать и бездельничать, наполнила Бабкино жизнерадостным, праздничным шумом. Антон Павлович давал тон всему, всех будоражил, не позволял скучать, находил каждому дело.

Едва Левитан переехал в Бабкино, как Антон Павлович сделал неожиданное открытие, очень порадовавшее его. Художник компании не испортил. Наоборот, он после Антона Павловича оказался самым изобретательным. Веселый день начинали или Чехов или Левитан. Иногда по сговору оба. За какую-нибудь неделю они сошлись на всю жизнь. И тот и другой были талантливые актеры. Да и все жители Бабкина составляли как бы небольшую труппу комедиантов.

Однажды представление назначили в поле на Истре. Антон Павлович и Левитан вымазали лица сажей, надели чалмы и бухарские халаты из кладовой Киселевых. Антон Павлович учился ходить бедуином, — и уже все вокруг покатывалось от хохота. Чехов получил из Киселевского реквизита ружье, воинственно закричал и потряс им в воздухе. Мелкий кустарник за Истрой скрыл вооруженного бедуина.

Для забавы своих детей — Саши и Сережи — Киселевы держали ослика. На нем выехал верхом Левитан. Солнце закатывалось. Оно было цвета раздавленной красной смородины. Алые, розовые облака стояли на краю земли; горел высокий обрывистый берег реки; летала над ним огромная стая ласточек, как будто вся из маленьких золотых слитков; на водопое, по брюхо в воде, мычали красные коровы; деревенские голые смуглые ребятишки купали огненных коней. Весь мир был в каком-то зловещем свете.

Тогда, закутанный простынями, показался странный всадник на узеньких лавах через быструю Истру. Осел упирался и не хотел сходить с прибрежного песка. Николай Чехов тянул животное за повод к себе, первый враль в округе, охотник Иван Гаврилов, бывавший у Левитана в егерях, подгонял сзади. Наконец переправились. Исаак Ильич не торопясь кружил по лугу, выбирая место. Потом слез с осла, разостлал коврик, опустился на колени, поднял высоко руки и, глядя на восток, начал заунывно совершать вечернюю мусульманскую молитву. Намаз продолжался несколько минут. Бабкинские озорники, держась за животы, катались по траве, неумолчный хохот разносился далеко: вечерний воздух гулок и жаден ко всякому звуку. Левитан молился, делал уморительные телодвижения, а из кустов крался ползком бедуин с ружьем. На самой высокой ноте, визгливой и резкой, мусульманин замер. Вдруг раздался выстрел. Серый дым густо всплыл над лугом, запылали пакля и тряпки, которыми было заряжено ружье, вздрогнули и помчались кони, неся на себе прилипших к гривам голых ребятишек-наездников, с шумом и свистом, испуганно запищав тысячами голосков, взвилась высоко стая ласточек, овцы разбежались с водопоя, пастухи, щелкая плетями, кинулись в обгон. Понесло вонючей гарью. Бедуин-убийца с хищным взором широкими шагами подходил к своей жертве. Левитан упал от выстрела навзничь, словно сраженный наповал. Около него собрались всем домом. Восточная картина закончилась.

Но все уже безудержно расшалились. Дальше следовали похороны Левитана. Он вытянул вперед руки, на них надели сапоги, на плечи покойнику положили длинные жерди, концы которых держали Антон и Николай Павловичи. Дамы отдали свои белые шали, повесив их на жерди. Режиссером был Антон Павлович. Ему покорно подчинялась вся труппа. Кощунственную погребальную затянул Исаак Ильич. Хор подхватил. Процессия медленно шествовала по дорожкам бабкинского парка. Садовник Василий Иванович, у которого весь растительный мир делился на "трапику" и "ботанику", оставил недоделанную клумбу и бросился бежать. На бегу он крестился и плевался. Бабы, работавшие в саду, несмотря на все любопытство к ряженым, отворотились от них: доктора Чехова любили и уважали, другого бы за потеху над похоронами отлаяли и пристыдили. Похороны продолжались до тех пор, пока Левитану не надоело паясничать, он швырнул сапоги Николая Чехова далеко на полянку, накинул на голову Антону Павловичу простыню и бросился наутек к своему сарайчику.

— Держи его, вставшего из мертвых! — крикнул Антон Павлович, кидаясь вдогонку за художником.

Преследуемый Левитан мчался легко и ловко. Погоня далеко отстала.

День в Бабкине начинался очень рано. Любили летние утра, тихие, прозрачные, свежие. В семь часов Антон Павлович сидел уже за столиком, приспособив для этого ножную швейную машину, и писал. Левитан опережал даже самого раннего из ранних. Садовник Василий Иванович страдал бессонницей. Он выходил до света поглядеть на свою "трапику" и "ботанику", а Исаак Ильич уже спешил по главной аллее в поле. Один раз словоохотливый Василий Иванович попробовал задержать его. Ласковый и приветливый в обычное время, художник так окрысился на садовника, словно тот был его лютый враг. Садовник насмешливым взглядом провожал Левитана. Казалось, художник бежал на тайное свидание с чужой женой.

Василий Иванович, наконец не совладав со своим любопытством, прокрался за Левитаном в глубокий овраг, за версту от Бабкина. Художник сидел перед своим холстом невдалеке от ручья, вытекавшего из бочага. Садовник, смотря сквозь куст, увидел этот ручей, извилистый и полный, и бочаг в осоке с желтенькими кубышками перенесенными на холст.

Антон Павлович до страсти любил собирать грибы и часто ходил в лес. Здесь Чехов почти всегда натыкался на работающего Левитана где-нибудь на лесной опушке, в лугах, на пригорке, у реки... Антон Павлович старался проскользнуть мимо незамеченным, чтобы не помешать.

Стены сарайчика быстро покрылись рядами этюдов. Скоро их стало некуда вешать. Все Бабкино следило с восхищением за подвигом художника.

Иногда Левитан наотрез отказывался принимать участие в очередной потехе, почти не ночевал дома, все время проводя за работой. Этот левитановский рабочий запой расстраивал задуманные Антоном Павловичем очередные представления, и Чехов даже сердился на художника-затворника. Иногда на дверях левитановского жилья появлялась надпись:

"Торговля скороспелыми картинами
ковенского купца Исаака
сына Левитанова".


Художник не оставался в долгу. В большом квадратном окне, перед которым стояла швейная машина — чеховский письменный стол, — Исаак Ильич наклеивал аляповато разрисованную и размалеванную вывеску. На ней было написано:

"Доктор Чехов принимает заказы
от любого плохого журнала.
Исполнение аккуратное и быстрое.
В день по штуке".


Иногда в Бабкине становилось тихо на несколько дней. Чехов и Левитан, увлеченные работой, сидели безвыходно в своих комнатах, не показывались в большом доме, где по вечерам после ужина Киселевы устраивали обычный прием жильцов. Когда затворничество писателя и художника кончалось, они входили к Киселевым один за другим, их встречали радостными криками, Мария Владимировна играла на фортепьяно туши. Эти вечера бывали самыми шумными.

На один из них Левитан явился с Вестой. Друзья догадались, что художник хотел показать какой-то новый фокус. Исаак Ильич позвенел ключами. Веста насторожилась и завиляла хвостом. Художник прятал ключи в самые потайные закоулки. Ключи собака находила и приносила в зубах. В доме стало тесно. Вышли в парк. Левитан швырял в кусты ключи, подвешивал на высокие ветки, зарывал в землю — Веста вытаскивала их отовсюду. Наконец он бросил их в большую кадку с дождевой водой. Собака начала носиться кругом кадки, жалобно заскулила, попробовала достать и не могла. Вдруг она остановилась, словно обдумывая, что ей делать, посмотрела пристально на Левитана, лизнула его руку и начала пить воду Из кадки. Веста пила жадно, не отрываясь, она уже сама становилась как бочонок.

— Отгоните ее, — мрачно сказал Антон Павлович, — бедное животное решило выпить всю кадку.

Собачья настойчивость была непреклонна. Веста не слушала хозяина. Он возмутился такой непокорностью и даже ударил свою любимицу арапником.

Антон Павлович и Левитан были заядлые рыбаки. Они уступали в этом пристрастии к удочкам только Марии Владимировне, совершенно помешанной на карасях, ершах, окунях, и на донках, полудонках, проводках, жерлицах. Плотники должны были строить купальню, но они больше занимались рыбной ловлей, чем делом, упорно доставая из-под коряг налимов. Левитан стоял по горло в воде рядом с Чеховым и смотрел на неуклюжих рыболовов зло и презрительно, раздражаясь их неумением поймать рыбу. Когда ловцы слишком беспокойно завопили, художник не выдержал и поплыл на подмогу. То же сделал Чехов.

1-2-3

Предыдушая глава


У омута. 1892 (И. Левитан)

Берег Средиземного моря. 1890 (И. Левитан)

Озеро. Серый день (И. Левитан)


 
Перепечатка и использование материалов допускается с условием размещения ссылки Исаак Левитан. Сайт художника.
Главная > Книги > Иван Евдокимов > Бабкино
Поиск на сайте   |  Карта сайта