Жизнь Левитана остановилась как раз на грани двух столетий. Этапы путей искусства иногда действительно совпадают с такими гранями, хотя в общем слишком произвольно обозначать столетиями характер того или другого искусства, так же, как и расставлять художников на полки столетий. О Левитане писалось и говорилось скоро после его смерти, что „он быль типичным представителем художественного направления своего времени" и что в этом его главная заслуга. Но ведь то же можно сказать о каждом крупном художнике и такой характеристикой определяется только его историческое значение. Кстати, смерть Левитана, бывшая крупным событием для художественных и заинтересованных кругов, прошла сравнительно незаметно. По крайней мере, почти ни один из тогдашних толстых журналов не счел нужным отметить ее не только некрологами и статьями, а даже простыми сообщениями. Существовало и сейчас, может быть, особенно держится мнение, что Левитан был только крупным эпигоном реализма, чем зачеркивается его абсолютное значение и чему противоречит и его несомненный индивидуализм и характер его последних исканий.

В 1901 г. в Академии Художеств, рядом с выставкой „Мира искусства" была устроена посмертная выставка Левитана, ста сорока четырех его работ, среди которых были и самые первые, и последние, даже неоконченные, напр. „Уборка сена".

Правда, отсутствовали многие из самых известных его вещей, находящихся в галереях, частью, впрочем, замененные первоначальными эскизами и повторениями, но выставка эта давала почти полное представление о художнике и о разнообразии, богатстве и тонкости его мотивов, и о постепенной перемене в характере его работы. Здесь между прочим, впервые появилась его большая, несколько неоконченная, но удивительно цельная картина, находящаяся сейчас в Музее Александра III, „Озеро", (если не ошибаюсь, по каталогу Музея „Солнечный день"). Сейчас она, может быть, несколько потемнела и не дает уже того впечатления яркости и света, как 10 лет назад. Передан очень тонкий момент того тихого милого праздника в природе, когда в прекрасный осенний день из-за горизонта выбегают одно за другим круглые облачка, а кругом в раздолье воды с мирными берегами все дышит спокойствием и довольством. В самой технике этой картины, особенно задних планов, чувствуется новизна приемов, совершенно чуждых передвижническому приему серых смягченных тонов, в отдельных красочных ударах письма, рассчитанных, как у импрессионистов и пуантилистов, на гармонию с соседними тонами. В красках, в обобщенных формах, намеки на декоративную цельность, являющуюся одним из лозунгов новейшей живописи. Но здесь именно сказывается не легковесное позаимствование, а собственное, оригинально выработанное достижение.
Тем не менее, с точки зрения новейших теорий живописи, новейших художников и их отношения к природе, Левитан, конечно, уже не может считаться выразителем принципов живописи начала XX века, как, впрочем, даже многие отцы импрессионизма и символизма. С этой точки зрения он целиком ушел в историю и даже в ней, по-видимому, не занимает того места, как многие другие предтечи новейшей живописи. Для суда потомков, всегда роковым образом узкого и несправедливого к ближайшим предкам, он скучен, неинтересен, сер в своей живописи, литературе, дитя передвижничества, как и многие другие из недавних еще новаторов.
Новизна в искусстве так прекрасна, так сверкает и ослепляет, что для ее адептов, и особенно искренних, как бы исчезает представление о преемственности, о связи с ближайшими предшественниками, еще не отделенными теми гранями истории, которые уже обязывают к историческому беспристрастию. Между тем, где раньше, где позже, в той или иной форме, проявляется как бы законность последовательного развития, маскируемая кажущейся неожиданностью нового. Сейчас, напр., ясно, что в импрессионизме та же сущность реализма, только расширенного и углубленного новым откровением красок и приемов. В самом полном и передовом искусстве французском может быть, уже выясняется преемственность от барбизонцев через Манэ и Монэ к Сезанну и Гогену и, наконец, Матиссу и Фоконье.